Спокойных дней не будет. Книга I. Не в этой жизни - Виктория Ближевская

– Наконец-то! – выдохнул профессор, пропуская Соню во внезапно распахнувшуюся дверь, и она, оставив за спиной беззаботные двадцать два года, впервые переступила порог нового дома. – Теперь это все твое!

Он очертил широким жестом границы своих владений, но тут же спохватился, что его ничем не примечательная квартирка в сибирском городе не идет ни в какое сравнение с особняками и пентхаусами, в которых она росла.

– А у вас здесь уютно и чисто, – благовоспитанно заметила Соня, словно ничего не знала об усилиях трех женщин привести эту землянку в божеский вид.

– Прошу тебя, Соня, говори мне «ты», – попросил муж и щелкнул выключателем в зале.

– Ох, нет, не надо так ярко, – сощурилась она.

Николай зажег торшер над любимым креслом и приготовился сказать маленькую речь, соответствующую важности момента. Но, как назло, в голову не приходило ничего романтического.

– Может, хочешь выпить? – бездарно ляпнул он и с затаенной надеждой обернулся к сияющему разнообразием бару.

– Спасибо, я не пью. Разве Илья не сказал?

Выйдя из светового круга, оставленного торшером на ковре, Соня застыла посреди комнаты одинокая и потерянная, и он с сожалением отказался от идеи продолжить банкет втроем с бутылкой.

– Можно я тебя поцелую?

– Конечно. – Он не мог увидеть, как розовеют ее скулы, потому что в комнате царил спасительный полумрак. – Только я не очень умею.

– Я уже заметил, – постаравшись не улыбнуться, он привлек ее к себе. – Ничего нет сложного.

Соня, не знавшая, по словам Ильи, ни страсти, ни ласки, в его руках оказалась прилежной и благодарной ученицей. Она закрыла глаза и изогнула спину под его нетерпеливой рукой и через минуту ее пальцы уже смелее гладили его коротко подстриженный затылок. Он решил не затягивать этот мастер-класс посреди гостиной, и молодая жена, на время освобожденная из его объятий, отправилась в спальню, отказавшись от предложения избавить ее от свадебного наряда. Николай слегка расстроился, потому что весь вечер представлял, как снимет с нее одежду и небрежно бросит возле кровати.

Через несколько минут, показавшихся ему вечностью, он с замиранием сердца вошел в спальню. Ее фигурка белела на фоне окна между неплотно закрытыми шторами, а кремовый костюм аккуратно расположился на спинке стула.

– Красиво там. – Она легким кивком указала на спящий город. – Огоньки то вспыхивают, то гаснут. И хотя с каждой минутой их становится все меньше, все окна не гаснут никогда. Дорожка из фонарей бежит вдоль улицы, словно ручеек. А вот звезд сегодня не видно, облака мешают.

– Ты любишь звезды?

Обнимая прохладные плечи, он с трудом заставил себя вслушиваться в слова.

– Они совсем, как я. Одинокие…

Она смотрела в окно и цеплялась за знакомые предметы, как за спасательный круг. Профессор прижался щекой к ее все еще собранным на затылке волосам

– Они холодные и мертвые, а ты такая живая. И теперь у тебя есть я. Я никогда тебя не оставлю и никому не отдам!

– Конечно, – чуть слышно согласилась Соня и обернулась к ждущему мужчине, пока предательские слезы не успели сорваться с ресниц.

Она больше не верила обещаниям. Человек, который был ей дороже всех, много лет лгал, что сделает ее счастливой. А она всего лишь хотела остаться его любимой девочкой. Ей стало невыносимо при мысли, что сейчас, в эту самую минуту, их связь прервется, и до конца жизни он станет искать счастья там, где привык, – в объятиях доступных женщин. И еще она осознала, что юность кончилась, и ничто уже не будет беззаботно и весело, как раньше. Он знал это с самого начала, а она поняла только сейчас, в чужой спальне, с чужим человеком.

– Мне страшно.

Николай не мог понять странную отрешенность в глубине ее глаз, но чувствовал, что должен играть роль сильного и значительного мужчины. В следующий миг щелкнула заколка, выпуская на свободу поток темных волос. С тихим звоном посыпались шпильки, с плеча сползла ночная сорочка, а губы робко повторили недавний урок. Профессор потянул жену вглубь комнаты, прочь от магии ночного города, и их тела заскользили на шелковой простыне, как легкие яхты по бескрайней глади моря.

За годы холостяцкой жизни он забыл, как приятно проснуться утром и после вчерашней кутерьмы и возлияний обнаружить рядом на подушке незнакомое и желанное существо, носящее отныне твое обручальное кольцо.

Соня, едва укрытая одеялом, все еще спала, и ее изгибы напомнили ему о событиях прошедшей ночи.

– Соня, Соня!

Он нежно и настойчиво поцеловал ее в плечо, проглядывающее сквозь густые пряди рассыпавшихся волос. Она распахнула дымчатые глаза и улыбнулась ему одними губами.

– Доброе утро! Ты давно проснулся?

– Только что. Прости, что не удержался и разбудил тебя.

Николай убрал завиток с ее щеки и заглянул под приоткрывшееся одеяло.

– Я выспалась. – Она слегка робела под его ненасытным взглядом, но, потакая его желанию, тихо спросила: – Обнимешь меня?

«Да! – сказал себе профессор. – Я женат!» И ненужное одеяло стыдливо соскользнуло на пол.

Подложив руки под голову, Николай с видом балованного кота наблюдал, как она достала из шкафа его любимую и до недавнего времени самую дорогую рубашку, проигнорировав пеньюар, специально приобретенный для завтрака после брачной ночи.

– Эту можно?

Он представил, как разозлится, когда не найдет рубашку на вешалке, но вовремя прогнал эту эгоистичную мысль.

– Тебе можно все. Подойди, я помогу.

Та же квартира, что и вчера утром, и он тот же, а жизнь уже изменилась и, конечно, изменится еще, надо только подождать. Ему не хотелось вспоминать и не хотелось думать о том, что ждет их в будущем. Он лениво размышлял о превратностях судьбы, подарившей ему эту женщину тогда, когда он и думать забыл о семейном счастье. Он представлял, как они будут узнавать друг друга в ближайшие месяцы, как он будет возвращаться с работы в оживший снова дом и, просыпаясь по утрам, удивляться тому, что она рядом.

– Куда ты хочешь поехать в свадебное путешествие? – спросил профессор, прижимая к себе ее юное тело.

– Мне нравится Италия, – секунду помедлив, ответила Соня, но тут же предвосхитила его следующий вопрос. – Но сначала в деревню.

– Куда? – Николай приподнялся на локте и заглянул ей в лицо. – В итальянскую деревню?

– В русскую. Я никогда не жила в деревне. В деревянном доме с печкой, с колодцем, с горластыми петухами по утрам. Чтобы рядом была река, лес и коровы на лугу. Чтобы дождик стучал по крыше, и можно было рвать яблоки прямо с веток. А трава мокрая от росы…

– Боже ты мой! – Николай легонько погладил ладонью ее щеку. – Сколько в тебе романтики! А как же теплое море, рестораны, музеи, магазины?

– Нет, не теперь, – с улыбкой возразила она. – Мы много путешествовали. Я с семи лет училась сначала в Австрии, потом немного в Париже. Еще мы жили в Швейцарии и летом в Италии. Ну и операция в Германии… А на каникулы нас с Мариной отправляли то на острова, то в Юго-Восточную Азию, а однажды мы с Розой съездили в Лас-Вегас, правда, ненадолго. Я только в Австралии не была. Там, наверное, здорово. И в Антарктиде, конечно, тоже, хотя я не люблю, когда холодно. – Соня представила себе ледяную пустыню, завывание ветра и свинцовое небо без солнца и зябко повела плечами. – Но если ты хочешь за границу…

Она спохватилась и умолкла, ожидая его приговора.

– Девушка, повидавшая весь мир, мечтает об убогой сельской экзотике? Что ты там будешь делать?

– Не знаю. Просто жить.

Николай снисходительно посмотрел на жену, и настороженной Соне показалось, что он не одобрил ее выбор. Илья бы тоже не понял, удивился. «Девичья блажь!» И на этом разговор о печке и петухах был бы завершен, потому что он уже снял для нее белую виллу на Сицилии до конца бархатного сезона, среди раскаленных скал у моря. Они втроем с Мариной ездили смотреть ее ранней весной, когда все вокруг только начинало цвести. Позже Марина наотрез отказалась ехать на остров. Горнолыжные курорты или серфинг во Флориде ей нравились куда больше, чем романтическое уединение с книжкой. Но как же чудесно там будет летом! По вечерам волны с довольным урчанием набегают на белый песок, в камнях прячутся серо-зеленые крабы, а звезды кажутся огромными, как медали на черном кителе морского офицера.

На Сицилии ей было спокойно и хорошо. Это было то самое место, где хотелось поселиться вдвоем до конца жизни, когда бы он ни наступил. Люди там были красивые и гордые, и язык как музыка, и музыка как море.

– Ладно, не будем больше о деревне. Давай поедем к морю или в Европу, куда скажешь, – нарочито весело заключила она.

– Глупышка! – Профессор поцеловал жену и не смог сдержать улыбки. – Я отвезу тебя на Волгу. Там потрясающие закаты. Ты таких нигде не увидишь. Будем есть копченого леща и картошку прямо из костра. Неподалеку есть большая ферма. Парное молоко там почти как сливки. И твои петухи по утрам нас будут будить, и баржи басом переговариваться, и в баньку я тебя свожу. Чудо ты мое… итальянское!